ХРАМЫ НА МЕСТЕ СВЯТИЛИЩ

ХРАМЫ НА МЕСТЕ СВЯТИЛИЩ

Охарактеризовать соотношение языческих и христианских элементов в воззрениях русских крестьян очень непросто: они обычно неразделимы, составляют единое целое, единую веру, которую, безусловно, нельзя назвать «двоеверием».

К примеру, церковь, где днём служит священник, а ночью могут отправлять свои службы нечистые, покойники, - это не две разные церкви, а одно священное, пронизанное сакральными силами пространство. В какой-то мере возникновению таких воззрений способствовали и сами церковные власти, которые стремились сделать своё учение более популярным, доступным. Так, иногда рекомендовалось строить храмы на месте языческих святилищ (или рядом с ними).

Согласно одному из северорусских преданий, «неверные люди», жившие на Белоозере, познав веру христианскую, «поставили церковь, а не ведают, какого святого наречи; а наутро собрались да и пошли церковь свящати, и как пришли к церкви, аже в речки под церковию стоит челнок, а в челноку стулец, а на стульце икона Василий Великий, и нарекли церковь во имя Василия Великого…И они церковь святили, да учали обедне пети, да как начали Евангелие чести, и грянуло не по обычаю, кабы страшный великий гром грянул, и все люди упаломились, ино в прежнее лето туто было мольбище идольское за олтарём, берёза да камень, и ту берёзу вырвало, и камень взяло из земли, да снесло в Шексну и потопило» (Щапов, 1906).

Отмечая распространённость обычая возводить храмы на месте «языческих капищ», Ф.Буслаев пишет, что во владимирских преданиях память о языческом божестве Волосе отразилась в наименовании Волосова Никольского монастыря. «По преданию, сохранившемуся в народе, Николаевский монастырь стоял на возвышенности, над рекою Каличкою, на месте уничтоженного языческого капища, посвящённого богу Волосу…Но потом образ св. Николая Угодника с этого места сходил туда, где впоследствии была построена каменная церковь – уже под горою – и являлся на дереве висящим на волосах, почему будто бы и монастырь получил название Волосова: это уже этимология позднейших времён, когда стало забываться мифологическое значение Волоса» (Буслаев, 1862).